НАЗАД К ОГЛАВЛЕНИЮ

 

ВВЕДЕНИЕ

 

В настоящее время, когда историк в своей работе ограничен лишь рамками исторической объективности, появилась возможность при поиске ценного опыта в глубинах нашего прошлого  непредвзято взглянуть на жизнь и деятельность ярких исторических личностей, в отношении которых сложились устойчивые стереотипы. Одним из таких персонажей отечественной истории является граф Федор Васильевич Ростопчин[a] (1763-1826 гг.) - человек, насыщенной противоречивыми поступками и фактами биографии, писатель и публицист, крупный государственный деятель конца XVIII -  начала  XIX вв., занимавший высокие посты в годы великих испытаний для нашей Родины. Современники и потомки по-разному оценивали результаты деятельности Ростопчина: от громкой известности и европейской славы до полного осуждения и незаслуженных обвинений в трусости и предательстве. Негативная оценка с особой силой обозначилась в отечественной историографии середины XX века в силу сложившейся в то время политической обстановки.  В результате к концу советского периода «герой московского пожара» оказался практически неизвестен широкой общественности. С начала 90-х гг. XX в. отмечается возрождение интереса к этому незаурядному персонажу отечественной истории, что выразилось в появлении  ряда популярных работ, освещающих жизнь и деятельность Ростопчина.[1] Все это позволяет сделать заключение о важности и необходимости научного исследования государственной и общественной деятельности Ростопчина.

Актуальность исследования обусловлена  на наш взгляд    следующими обстоятельствами:

Во-первых, более глубокое изучение указанной темы позволит ввести в научный оборот еще не известные научной общественности документы и материалы, предоставляющие возможность полнее взглянуть на главные события Отечественной войны 1812 г., объективнее раскрыть роль  тех  или  иных исторических деятелей  в их развитии, а также дать новое прочтение уже известным источникам.

Во-вторых, начиная с 60-х гг. XIX века, в отечественной историографии сложилось устойчиво отрицательное  отношение к некоторым деятелям консервативной ориентации. Сходной позиции придерживались и исследователи советского периода. Поэтому деятельность некоторых исторических персонажей или не изучалась совсем, или освещалась  тенденциозно. Но  историографический опыт показывает, что изучение  персоналий способствует воссозданию и одушевлению целостной картины исследуемого периода. Ростопчин является одной из  крупных фигур  российской  истории  конца  XVIII – начала XIX вв., деятелем, оказавшим значительное воздействие на внутреннюю и внешнюю политику   Российской   империи,   внесшим  большой   вклад в  дело   борьбы с Наполеоном и в отдельные годы имевшим существенное влияние на общество. Диссертационное исследование позволит глубже понять общественные настроения в указанный период,  а также объективно оценить роль личности Ростопчина в истории нашей Родины.

В-третьих, исследование деятельности Ростопчина на посту генерал-губернатора Москвы удовлетворяет научный и общественный интерес к истории города,  полнее раскрывает отдельные ее страницы: настроения различных слоев городского населения в 1812 г., непосредственное участие москвичей в военных действиях, грандиозный пожар и некоторые другие события и факты. Несомненный интерес может вызвать изучение отдельных аспектов деятельности высших должностных лиц Москвы, а также вопросы взаимодействия и эффективности работы государственных учреждений.

В-четвертых, более полное и объективное освещение истории России указанного периода имеет большое значение для дальнейшего развития отечественной исторической науки, а изучение событий Отечественной войны 1812 г. несет в себе огромный потенциал для героико-патриотического воспитания  населения России и в первую очередь - детей и юношества. В наше время, когда общество испытывает серьезный нравственный и идеологический кризис, пример исторических деятелей – истинных патриотов, проделавших большую работу для славы Отечества, несомненно, может изменить негативную ситуацию с патриотическим воспитанием.

В-пятых, актуальность темы усиливается тем обстоятельством, что, несмотря на обилие работ, так или иначе освещающих исторические события конца XVIII - начала XIX вв., Отечественную войну 1812 г.  и, непосредственно, участие в них Ростопчина, нет ни одного исследования, создающего научно обоснованный и целостный образ этого крупного деятеля той эпохи. Большинство  работ затрагивают лишь отдельные периоды его жизни, содержат недостаточное количество документов, зачастую опираются не на достоверный документальный материал, а на исторические анекдоты и выводы о низких моральных качествах Ростопчина, заимствованные у более ранних авторов. Наконец, серьезному научному анализу до сих пор не подвергались некоторые важнейшие аспекты его деятельности, такие как организация народного ополчения первого округа, патриотическая пропаганда среди простого народа во время Отечественной войны 1812 г. и ряд других.

Таким образом, представляется возможным сделать вывод, что изучение и обобщение материалов по теме диссертационного исследования необходимо и полезно, так как позволяет выйти на новый уровень исторического синтеза по актуальным проблемам, вызывающим сегодня повышенный научный интерес ученых-историков.

Степень научной разработанности проблемы.

Как уже отмечалось выше, несмотря на наличие  ряда работ, по теме диссертационного исследования, историческая наука на современном этапе ее развития не располагает специальным трудом, посвященным государственной и общественной деятельности Ростопчина. Подобная ситуация сложилась в силу ряда обстоятельств. Долгое время, начиная с 60-х годов XIX века, в отечественной науке преобладала отрицательная оценка личности Ростопчина, переносимая и на его деятельность. В советский период ситуация осложнилась по нескольким причинам: во-первых, из-за идеализации М.И. Кутузова,  имевшего непростые личные отношения с Ростопчиным; во-вторых, из-за общей негативной оценки правления императора Павла I; в-третьих, открытой оппозиционности Ростопчина либеральному курсу Александра I первого десятилетия XIX века. Все это отразилось на качестве и объеме исследований по теме исследования.

В зарубежной историографии Ростопчин вызывает интерес в основном в связи с его причастностью к событиям Отечественной войны 1812 г. и, в первую очередь, с участием в организации московского пожара.

Среди работ подобного содержания следует отметить капитальный труд     И. Шницлера «Rostoptchine et Koutousof»,[2] в названии которого обозначены два главных, по мнению французского автора, персонажа войны. Шницлер нисколько не сомневался в том, что именно Ростопчин являлся истинным организатором поджога столицы. Впрочем, несмотря на заголовок, в данной работе нет ожидаемого анализа взаимоотношений главнокомандующего русской армией и московского генерал-губернатора. Для читателей, не владеющих французским языком, в 1912 г. был издан  вольный и неполный перевод этой книги А. Ельницкого.[3]

Реакцией на изданную Ростопчиным в 1823 г. на французском языке брошюру «La verite sur l’incendie de Moscou» (Правда о пожаре Москвы – (фр.)) стал критический труд Ж. Шамбре,[4] в котором автор доказывал несостоятельность аргументов графа о непричастности к организации поджогов.

Защитником Ростопчина, превозносившим его как героя Отечественной войны и истинного победителя Наполеона был граф Сегюр, издавший в 1872 г. его объемное жизнеописание.[5]

Французским исследователем Фюйе в 1937 г. была опубликована и прокомментирована записка об основных направлениях российской внешней политики, составленная Ростопчиным в 1800 г.[6]

В целом для работ зарубежных историков, в том числе и современных характерно признание Ростопчина как организатора пожара Москвы 1812 года.

 

В отечественной историографии, можно выделить четыре историографических этапа: первый – 1812 - 1860-е гг.; второй – 1860-е - 1917 гг.; третий – 1917 – 1991 гг. и четвертый - с1991 г. по наши дни.

 

Первый историографический период (1812-1860-е гг.) ознаменовался выходом крупных трудов, посвященных Отечественной войне 1812 г., созданных авторами дворянского направления.

Д.П. Бутурлин в «Истории нашествии императора Наполеона на Россию в 1812 году»[7] высоко оценивал деятельность Ростопчина на посту московского генерал-губернатора, полагая, что им было сделано все возможное для обороны города, помощи армии, поднятия патриотических чувств у москвичей и для контроля над простонародьем (чернью) в критический период. В противовес официальной точке зрения, Бутурлин нисколько не сомневался в том, кто поджег Москву, называя поступок Ростопчина, делом достойным древнего римлянина.

А. Михайловский-Данилевский[8] во многом поддерживал выводы предшественника, но в его «Описании Отечественной войны…» уже была предпринята попытка анализа некоторых обвинений в адрес московского генерал-губернатора. На основании имевшихся у него сведений Михайловский-Данилевский пришел к выводу о том, что Ростопчин сделал все возможное для спасения Москвы и помощи армии. Историк отвергал мысль о гибели московского арсенала по вине графа, приводя в доказательство этому ряд аргументов. Несомненным достоинством его работы являются опубликованные в ней точные данные по народному ополчению первого округа, хотя роль Ростопчина в его организации отражена недостаточно.

Целый ряд сведений о деятельности Ростопчина в 1812 г., о причинах пожара, об ополчении содержится в труде М. Богдановича «История Отечественной войны 1812 года по достоверным источникам»,[9] во многом присоединявшегося к мнению коллег.

В 1854 г. вышла в свет статья Н.С. Тихонравова «Граф Растопчин и литература в 1812 году»,[10] которая обращала внимание общественности на уже забытое и недооцененное, по мнению автора, литературное творчество Ростопчина. Тихонравовым была сделана  попытка проанализировать творчество графа в связи с конкретной исторической ситуацией, что напрямую подводило к характеристике Ростопчина  как талантливого публициста.

Таким образом, работы первого историографического периода, в основном освещали деятельность Ростопчина на посту московского генерал-губернатора, не касаясь предыдущих  важнейших периодов его жизни. Кроме того, авторы указанных трудов зачастую избегали критики действий высших должностных лиц, предпочитая оставаться сторонними наблюдателями, что сказывалось на качестве научного анализа отдельных событий Отечественной войны 1812 года. Тем не менее, их труды содержат большое количество фактического материала: писем, воспоминаний, официальных документов и цифр, послуживших основой для исследований позднейших авторов.

Второй историографический период (1860-е – 1917 гг.) ознаменовался относительным  плюрализмом мнений в оценке деятельности Ростопчина.

К числу работ, положительно оценивающих деятельность Ростопчина в  1812 г., следует отнести в первую очередь капитальный труд Н. Дубровина «Москва и граф Растопчин в 1812 году».[11] Автор выдвинул идею, что именно Ростопчин являлся главным инициатором народной войны. Вопреки появившемуся мнению о некомпетентности генерал-губернатора, приведшей к  оставлению Москвы русской армией, Дубровин видел причину трагедии в особенностях характера М.И. Кутузова. Недостатком этой работы можно считать то, что увлекшись описанием деятельности Ростопчина, положения Москвы и настроений горожан, автор мало места уделил научному анализу событий, что приблизило его труд к биографическому творчеству.

В этот же период рядом специалистов была предпринята попытка исследования ростопчинских афиш, а также уточнения и дополнения их списка.[12] Так, например, Н.В. Борсук в изданной в 1912 г. брошюре  проанализировал  тексты некоторых афиш по отношению к историческому моменту и выявил несколько источников для их создания.

Нельзя обойти стороной вышедший в свет в 1863-1869 гг. роман Л.Н. Толстого «Война и мир». Великий писатель в форме литературного произведения выразил многие свои исторические и философские взгляды. Учитывая огромное влияние литературы на общественное сознание русского общества конца XIX  – начала XX вв., следует на наш взгляд отметить, что роман положил начало развернутой критике Ростопчина, оформив  для нее главные принципы – необязательность использования фактов и документов и повышенное  внимание к будто бы низким моральным качествам генерал-губернатора. Ростопчин был показан Толстым как мелкая фигура, некомпетентный чиновник, плохой писатель, фантазер, создававший шумиху вокруг своих ненужных действий и категорически не выполнявший необходимых. Согласно идее писателя, граф как деятель был  не достоин развернувшихся великих событий.[13] Известно, что при создании романа Толстой во многом опирался на воспоминания современников описываемых событий, в большинстве своем негативно относившихся к бывшему генерал-губернатору. Подобная оценка не была бесспорна и вызвала осуждение ряда историков и писателей.[b] Тем не менее, она была принята многими учеными и породила критическое направление в специальных исследованиях, рассматривающих деятельность          Ростопчина.

Значительная по объему и использованию фактического материала работа А.Н. Попова «Москва в 1812 году»[14] в целом повторяла выводы Толстого. По мнению историка, Ростопчин, увлекшись воображаемым заговором мартинистов и восстанием простого народа, упустил из виду действительно грозившую городу опасность. Относительно  вопроса взаимоотношений генерал-губернатора и главнокомандующего Попов полагал, что Кутузов имел моральное право игнорировать Ростопчина, не сообщать ему о планах командования, шутить над ним и даже обманывать. Поповым были высказаны и некоторые спорные и недостаточно аргументированные выводы:[c] например, о бездействии московского генерал-губернатора при организации народного ополчении и о несвоевременном вывозе им казенного имущества, приведшем к дефициту подвод для армейских нужд.  В целом, надо отметить, что указанная работа во многом явилась основой для формирования негативной оценки деятельности Ростопчина у последующих авторов.

В изданном в 1912 г. сборнике «Отечественная война 1812 года и русское общество»[15] деятельность Ростопчина освещалась в ряде работ. Так Н.Ф. Бочкаревым, охарактеризовавшим Ростопчина как консервативно-патриотического деятеля в статье «Консерваторы и националисты в России в начале XIX века»,[16] были подвергнуты частичному анализу его произведения, направленные против французского влияния на русское общество, изданные в 1807-1808 годах. С резкой критикой ростопчинских афиш выступил Н.М. Мельденсон в работе «Ростопчинские афиши»,[17] который полагал, что их издание было бессмысленным и только усугубило критическое положение лета 1812 г. 

В этом же сборнике были опубликованы две большие статьи С.П. Мельгунова, рассматривавшие деятельность Ростопчина на посту московского генерал-губернатора[18] и его роль в организации пожара Москвы 1812 г.[19] В первой - «Ростопчин – московский главнокомандующий», автор описывал Ростопчина как человека крайне низких деловых и моральных качеств. Источником для своих выводов он называл роман Л.Н. Толстого. Во второй - «Кто сжег Москву?» Мельгунов доказывал, что именно Ростопчин являлся главным действующим лицом в подготовке московского пожара. Тот же автор в 1915 г. в статье «Родственники о Растопчине» обвинял родственников графа и некоторых историков в стремлении создать из Ростопчина «пример для патриотического подражания».[20]

С.Н. Цветков, опубликовавший в год столетия Отечественной войны работу «Вывоз из Москвы государственных сокровищ в 1812 году», освещающую вопрос эвакуации ценностей Московского Кремля,[21] также осуждал Ростопчина, будто бы мешавшего этой деятельности. В доказательство автор часто ссылался на воспоминания чиновника вотчинного департамента А.Д. Бестужева-Рюмина.

Подобная эмоциональность в оценках деятельности московского генерал-губернатора привела к тому, что в некоторых работах Ростопчин начал игнорироваться как исторический деятель. Примером этому служит вступительная статья Л.М. Савелова к юбилейному сборнику «Московское дворянство в 1812 году»,[22] в которой граф не упомянут ни разу.[d]

А.А. Кизеветтер в 1915 г. удивившись положению, когда эмоции заняли место научного анализа, предпринял попытку нарисовать полноценный психологический портрет Ростопчина.[23] Капитальная работа Кизеветтера «Исторические отклики» имеет большую ценность, так как автор опирался на источники, дававшие противоположную информацию. Пытаясь дать беспристрастную оценку характера графа, он опроверг заключения о его трусости, якобы выразившейся в деле Верещагина, приведя множество примеров поразительной смелости генерал-губернатора, наконец, он пришел к важному  выводу, что поведение  Ростопчина в 1812 году, во многом было наигранным, предназначенным для удовлетворения примитивных вкусов московского общества. Вместе с тем, по Кизеветтеру, Ростопчин – «незаурядный человек малого  размера», низконравственный, поклонник рабства, лжепатриот, шовинист и, самое главное, интригующий против Кутузова. Создавая в итоге порочный, а не беспристрастный образ графа, автор не противоречил самому себе, ведь в работе ясно просматривается истинная  цель – полемика с политическими противниками. Ростопчин был избран как негативный пример монархиста, родоначальника монархистов начала XX века. Вместе с тем очевиден презентизм автора, который рассматривал деятельность Ростопчина без учета конкретных исторических условий, с точки зрения отвлеченных нравственных          понятий.

На этом фоне своей беспристрастностью выделяются несколько работ. К. Валишевским в книге «Сын Великой Екатерины. Император Павел I, его жизнь царствование и смерть»[24] был освещен ряд важных моментов, касающихся внешнеполитической деятельности Ростопчина в царствование Павла I.  Ганс Шмидт[25] в 1912 году в работе «Виновники пожара Москвы» подробно проанализировал участие Ростопчина в организации московского пожара. В 1914 г. вышла статья К. Покровского «Из полемической литературы 1813 года»[26], в которой автор постарался вообще избежать каких либо оценок Ростопчина, но вместе с тем подробно рассмотрел анонимные источники, защищавшие графа в 1813 г. от нападок москвичей, при этом установив их вероятного автора – А.Я. Булгакова. И, наконец, в том же году в Русском биографическом словаре была помещена большая статья А. Ельницкого,[27] которую следует признать наиболее полным и объективным  источником сведений о Ростопчине.

Таким образом, для второго историографического периода характерно появление специальных работ, освещавших деятельность Ростопчина. Однако преобладание получили труды, в которых его деятельность только критиковалась, создавалось мнение о низких моральных и деловых качествах  данного исторического персонажа.  Подобная ситуация была отражением смены общественных взглядов в российском обществе, начавшейся с реформами Александра II и усилившейся после революции 1905 г. Поэтому в некоторых работах Ростопчин стал ассоциироваться с деятелями реакционного направления, осуждалась его приверженность монархическому правлению, русский национализм и даже шовинизм.

 

Третий историографический период (1917-1991 гг.) характеризуется отсутствием специальных работ посвященных жизни и деятельности Ростопчина, который упоминается в основном в связи с событиями 1812 г. и за редкими исключениями как отрицательный персонаж.

Даже Е.В. Тарле в книге «Нашествие Наполеона на Россию»[28] описывал Ростопчина как некомпетентного чиновника  и человека низких способностей и моральных качеств. По мнению автора, московский генерал-губернатор всячески мешал распоряжениям Кутузова, который поэтому  имел  право игнорировать Ростопчина при принятии важнейших решений. Однако Тарле не сомневался в личном участии московского генерал-губернатора в поджоге столицы, обосновывая этот вывод на известных документах.

Ситуация осложнилась в 1949 году, когда по инициативе И.В. Сталина в Советском Союзе развернулась компания по идеализации личности Кутузова. Несомненно, что это отразилось на качестве научных исследований. В  трудах Л.Г. Бескровного, П.А. Жилина, И.И. Полосина и ряда других[29] Ростопчин представлялся не только как исполнитель воли Александра I, не любившего полководца, но и как главный недруг Кутузова, постоянно интриговавший против него, писавший доносы и оказывавший противодействие его планам. Несоответствия в действиях фельдмаршала объяснялись именно враждебной позицией московского генерал-губернатора, его саботажем снабжения армии. В вину Ростопчину ставились бездеятельность в организации народного ополчения, лжепатриотическая деятельность, страх перед вооружением простого народа, гибель московского арсенала, классовое предательство и многое другое. При этом основой для подобных выводов служило все то же заключение о низких моральных качествах графа. Следует  отметить, что работы указанных авторов обильно насыщены отрицательными эпитетами в его адрес. Особенно отличился Н.Ф. Гарнич в книге «1812 год», не стеснявшийся употреблять даже ругательства. Характерной особенностью рассматриваемых трудов было то, что многие распоряжения и действия Ростопчина, направленные на помощь армии и организацию обороны Москвы или не замечались совсем, или приписывались Кутузову.[e]   

Вместе с тем с начала 60-х гг., в советской историографии появилось несколько работ, в которых положительно оценивались отдельные аспекты деятельности московского генерал-губернатора, хотя зачастую этот вывод напрямую и не озвучивался. А.Г. Тартаковским в статье «Население Москвы в период французской оккупации»[30] были признаны достоверными сведения Ростопчина о количестве жителей, остававшихся в Москве в период французской оккупации. В примечаниях к сборнику документов «М.И. Кутузов» под редакцией Л.Г. Бескровного[31]  была сделана попытка анализа переписки московского генерал-губернатора с главнокомандующим. П.Я. Алешкин, В.К. Головников в статье «Московское народное ополчение в Отечественной войне 1812 года» и П.М. Володин в работе «О роли и численности Московского народного ополчения 1812 года» скорректировали численность московского ополчения, принимавшего участие в Бородинской битве, что фактически снимало с Ростопчина одно из главных обвинений.[32] Роль московского генерал-губернатора в организации пожара частично рассматривалась в статье         В.М. Холодковского «Наполеон ли поджег Москву?».[33] Наконец, С.В. Шведовым в работах «Судьба запаса огнестрельного оружия Московского арсенала в 1812 году» и «О запасах военного имущества в Москве в 1812 году»[34] при рассмотрении вопросов эвакуации и гибели арсенала и имущества комиссариатского департамента были фактически оправданы действия московской администрации и поставлены под сомнение распоряжения армейского командования, хотя в окончательном виде подобный вывод не был оформлен.

На фоне работ, рассматривающих деятельность Ростопчина в Отечественную войну, выделяется статья Э.Д. Вербицкого, посвященная исследованию внешнеполитической деятельности и планов графа в царствование       Павла I.[35]

Таким образом, для третьего историографического периода также характерно  отсутствие специальных работ, посвященных Ростопчину. Его личность и деятельность рассматривалась лишь эпизодически, в связи с деятельностью других исторических персонажей и за редкими исключениями с негативной стороны. При этом сведения о Ростопчине отрывочны, а выводы зачастую бездоказательны и основаны лишь на ранее сформулированном некоторыми авторами мнении о низких моральных качествах московского генерал-губернатора.

 

Четвертый историографический период, начавшийся в 1991 г., ознаменовался возобновлением интереса историков к жизни и деятельности Ростопчина.

Среди работ указанного периода в первую очередь следует отметить краткую, но весьма емкую и объективную статью Г.Д. Овчинникова «И дышит и умом и юмором того времени…» с кратким обзором биографии и литературной деятельности Ростопчина.[36] Этому же автору принадлежит и работа ««Мысли вслух на красном крыльце…» в литературно-общественном контексте 1806-1812 годов»,[37] исследующая вопрос общественного резонанса антифранцузской публицистики графа в период наполеоновских войн.

Отрицательная оценка деятельности московского генерал-губернатора  звучит в статье И.В. Грачевой «Судьба «Московского властелина»», опубликованной в 1997 г.[38] Согласно рассуждениям автора, Ростопчин категорически не выполнял приказы Кутузова.

Не избежал умозрительных заключений о характере Ростопчина и А.Ю. Андреев в книге «1812 год в истории Московского университета». Автор считает, что  московский генерал-губернатор получил от императора подробные инструкции о дальнейших действиях еще в середине июля 1812 г., но в силу ряда личных качеств затянул их исполнение до второй половины августа. В вину Ростопчину ставится и гибель «сокровищ Московского университета» и негативное отношение к его руководству.[39]

В.А. Преснов в 1999 г. в статье «Театр» Ростопчина: Социально-культурный контекст эпохи», отметив очевидные недостатки в освещении жизни и деятельности графа, предпринял  попытку изучения противоречивой натуры Ростопчина с точки зрения социально-психологических механизмов.[40] В результате Преснов пришел к выводу о чрезвычайно конформном поведении графа, имевшего цель вписаться  московское общество и вынужденного для этого  играть определенную роль.

В 1997 г. В.Г. Бухертом, был исследован вопрос эвакуации архива межевой канцелярии в 1812 г. В своей статье «Архив межевой канцелярии» автор отмечает очевидные заслуги Ростопчина в этом мероприятии.[41] Деятельность Ростопчина высоко оценена и в работе О.В. Кузовлевой «1812 год и «первые лица» московского управления».[42]

В.Н. Виноградовым в 1997 г. были рассмотрены обстоятельства появления и реализации ростопчинского проекта сближения с Францией и Австрией, направленного на раздел Турции.[43]

Таким образом, на современном историографическом этапе отмечается восстановление интереса к деятельности Ростопчина.  Вместе с тем указанные работы не отличаются  плюрализмом мнений, так как некоторые исследователи не избавились от мнения о низких моральных качествах графа. Ростопчин в них зачастую лишь любопытный исторический персонаж, что, на наш взгляд, сказывается  на качестве анализа. Авторам зачастую не удается преодолеть установившееся пренебрежительное отношение к личности Ростопчина, в научных работах вместо фактов приводятся исторические анекдоты, наконец, нет публикаций, подробно разрабатывающих как специальные вопросы, так и его деятельность в целом. Несмотря на наличие определенных наработок в изучении основных этапов жизни и деятельности Ростопчина в отечественной и зарубежной историографии, следует отметить, что в научной разработке темы диссертации есть серьезные проблемы:

-         данная тема не стала предметом комплексного рассмотрения;

-         недостаточно изучены отдельные дискуссионные вопросы;

-         в существующих работах часто присутствуют идеологические и политические наслоения, отражающие историческую ситуацию времени их создания.

Исходя из актуальности и степени разработанности проблемы, диссертант определил следующие объект и предмет своего исследования:

- Объектом исследования является Ростопчин как историческая личность, государственный и общественный деятель России.

-    Предметом исследования выступает сущность и содержание государственной и общественной деятельности Ростопчина в 1796-1825 гг.

Хронологические рамки исследования определены с учетом актуальности проблемы и в соответствии с замыслом настоящей научной квалификационной работы. Исходная точка – 1796 г. – воцарение Павла I, следствием которого стало назначение Ростопчина на крупные государственные должности. Конечная точка – 1825 г. – время его окончательной отставки от всех занимаемых должностей. Определяя хронологические рамки исследования, автор исходил из следующих, по его мнению, принципиальных обстоятельств: именно с начала царствования Павла I Ростопчин становится заметной фигурой на фоне общественно-политической жизни Российской империи. Внутрь указанных временных рамок входит 1812 г., то есть период Отечественной войны, ставший судьбоносным в истории нашей Родины. Наконец, в 1825 г. заканчивается период активной государственной и общественной деятельности Ростопчина, сущность и содержание которой входит в предмет диссертационного исследования.

Целью исследования является осуществление комплексного анализа государственной и общественной деятельности Ростопчина в 1796 – 1825 гг., формулирование научно-теоретических положений и выводов.

Для достижения поставленной цели определены следующие задачи:

-    Во введении и соответствующих разделах провести историографический анализ литературы  и охарактеризовать источниковую базу исследования;

-    изучить процесс становления Ростопчина как государственного деятеля в 1796-1801 гг.;

-    исследовать общественную деятельность Ростопчина в 1801-1812 гг.;

-    проанализировать деятельность Ростопчина на посту московского генерал-губернатора в 1812 году, с рассмотрением дискуссионных вопросов: организация обороны Москвы, эвакуации казенного имущества и учреждений,  формирование народного ополчения,  пропагандистская деятельность среди горожан;  роль в возникновении пожара, уничтожившего город;

-    рассмотреть обстоятельства оставления Москвы русской армией и степень личной ответственности Ростопчина за это трагическое  для отечественной истории событие;

-    сделать выводы, привлечь внимание к опыту государственной и общественной деятельности Ростопчина, учитывая его актуальность для дальнейшего изучения истории России конца XVIII -  начала XIX вв. и особенно событий Отечественной войны 1812 г.

 

Методологические основы исследования. При написании диссертации автор руководствовался диалектическим методом, позволяющим рассматривать государственную и общественную деятельность Ростопчина в многообразии общественных связей и отношений. При этом автор опирался на фундаментальные положения теории научного познания, руководствовался основными принципами исторической науки: объективности и историзма. Под объективностью соискатель подразумевает рассмотрение, как источников, так и реального исторического материала по теме диссертации во всем многообразии, без каких-либо заранее заданных оценочных суждений и конъюнктурных соображений. Под историзмом автор понимает анализ каждого исследуемого факта в его развитии, взаимосвязи, взаимообусловленности, единстве прошлого, настоящего и будущего.

При подготовке диссертации также использовались различные общенаучные методы, имеющие важное значение для проведения исторического исследования: соединение исторического и логического, метода сравнения, функционального анализа. Применялись также специально-исторические методы: проблемный, хронологический, ретроспективный; а также смежные методы исследования: классификации и статистический.

В диссертации соединяются проблемный и хронологический подходы. Проблемный подход является ведущим. Он представляется наиболее оптимальным, так как позволяет относительно полно охватить во времени отдельные вопросы государственной и общественной деятельности Ростопчина. Между тем без реконструкции событий в их временной последовательности нельзя понять глубину содержания исследуемой проблемы. При этом автор постарался избежать превращения квалификационной работы в биографический труд, исключив подробную описательность событий различных периодов деятельности исторической персоналии и уделив большее внимание рассмотрению отдельных, наиболее важных проблем.

Источниковой базой исследования являются как архивные, так и опубликованные документы и материалы, имеющиеся в распоряжении ряда российских архивов, сборники документов и материалов, а также опубликованные в различных изданиях мемуары, переписка, документы и художественная литература.

Важнейшим источником, для диссертационного исследования являются литературные, мемуарные и публицистические произведения самого Ростопчина, опубликованные в различных изданиях, среди которых следует отметить сборники, изданные А.С. Смирдиным в 1853 г.,[44] и Г.Д. Овчинниковым в 1992 г.[45] К литературным работам следует отнести путевые заметки «Путешествие в Пруссию»,[46] «Из  путевых записок 1815 года»[47], комедии «Ох, французы!»[48] и «Вести, или Убитый живой»[49] и остроумный очерк «Мои записки, написанные в десять минут, или я сам без прикрас».[50] Весьма ценными являются воспоминания Ростопчина о важнейших событиях отечественной истории, такие как «Последний день жизни императрицы Екатерины II и первый день царствования императора Павла I»[51] и «Записки о 1812 годе».[52] Особое значение для данной работы имеют публицистические произведения Ростопчина, являющиеся яркими памятниками истории России рассматриваемого периода. Это, в первую очередь, «Афиши 1812 года»[53] и антифранцузская  публицистика 1807-1808 гг. – знаменитые в свое время «Мысли вслух на Красном крыльце российского дворянина Силы Андреевича Богатырева»[54] и другие памфлеты.[55] Среди трудов Ростопчина публицистического характера следует упомянуть «Возражения графа Растопчина на книгу, сочиненную графом Стройновским «Об условиях с крестьянами»,[56] «Правда о пожаре Москвы» (La verite sur l’incendie de Moscou),[57] «Плуг и Соха»,[58] «Записка о мартинистах»,[59] «О Суворове».[60]

Документальные источники, используемые в диссертации, можно определить в следующие группы: официальные источники и документы личного происхождения. К первой группе относится ряд архивных материалов и документов; документы органов государственной власти и управления, военного командования, опубликованные в различных изданиях. Во вторую группу документальных источников входят переписка главных действующих лиц и их современников, опубликованная в различных изданиях и воспоминания.  

Одной из самых значимых групп источников являются архивные документы и материалы. Однако их использование в диссертационном исследовании было ограничено в силу того, что значительное количество документов, относящихся к изучаемому периоду, было опубликовано в различных изданиях и сборниках. Поэтому обращение к архивным фондам применялось автором в целях поиска неопубликованных, опубликованных не полностью и малоизвестных материалов, имеющих важное значение для данной работы. 

Среди обширной документальной базы Российского государственного военно-исторического архива (РГВИА, г. Москва) соискателем привлечены к исследованию следующие фонды:

                      № 1 –  фонд канцелярии военного министерства;

                      № 396 – фонд комиссариатского департамента;

                      № 846 – фонд военно-ученого архива.

Фонд канцелярии военного министерства содержит документы за период 1795-1918 гг., такие как подлинные высочайшие указы и рескрипты, приказы; доклады и отчеты по военному министерству, департаментам, главным управлениям и военным округам; материалы по военным управлениям, учреждениям, заведениям и военной администрации России; планы и журналы военных действий против Наполеона в 1812-1815 гг. и донесения командиров соединений и частей в Отечественную войну 1812 г.

В данном исследовании использована  имеющиеся в фонде высочайшие указы и рескрипты Александра I Ростопчину; его переписка с высшими должностными лицами Российской империи; распоряжения генерал-губернатора, касающиеся формирования и снаряжения ополчения, а также материалы расследования об утере имущества артиллерийского департамента и его розыске.

Фонд образованного в 1812 г. комиссариатского департамента включает в себя планы, отчеты и переписку по вопросам заготовления вещевого довольствия и обеспечения ими войск; об утверждении образцов обмундирования и амуниции;  материалы об устройстве и деятельности казенных фабрик; годовые отчеты о денежном и вещевом довольствии войск; документы об учреждении и обеспечении госпиталей и лазаретов; сведения о государственном имуществе, погибшем при занятии Москвы французами.

Для решения поставленных в исследовании задач была привлечена  переписка Ростопчина и различных должностных лиц по организации  эвакуации; отчеты должностных лиц о ее проведении и уничтожении казенного имущества осенью 1812 г.; распоряжения и предписания генерал-губернатора по эвакуации имущества комиссариатского департамента, учреждений и фабрик.

В фонде военно-ученого архива представлены различные документы, отражающие военную историю России в период 1520 -1918 гг., из которых автором были использованы: отчеты должностных лиц, перед генерал-губернатором Москвы; переписка Ростопчина с Багратионом и Кутузовым; воспоминания Барклая де Толли; отчет пристава Вороненко о причинах пожара Москвы; данные по ущербу частому имуществу и выплаченным компенсациям, ряд других материалов.

В Центральном историческом архиве г. Москвы автором использованы    фонды:      

№ 16 – фонд канцелярии московского генерал-губернатора;

               №   105 – фонд московской управы благочиния.

Фонд канцелярии московского генерал-губернатора содержит материалы касающиеся вопросов управления Москвой и губернией с 1771 по 1917 гг., в частности: материалы по войне 1812 г.; доклады, записки, донесения генерал-губернаторов императорам о положении Московского генерал-губернаторства; отчеты и представления гражданского губернатора; обязательные постановления, циркуляры и предписания генерал-губернатора. Из документальной базы фонда  автор были использованы  материалы по высылке иностранцев из Москвы в 1812г.

Фонд  московской управы благочиния включает в себя следующие материалы: предписания московского генерал-губернатора обер-полицмейстеру;  журналы заседаний присутствий управы благочиния; отчеты о деятельности управы; дела об отводе и продаже земли  и  строительстве; дела о постройке казарм, церквей и жилых строений, мостов, переправ и т.п. Для решения поставленных в исследовании задач были привлечены материалы, касающиеся  розыска затопленного перед вступлением французов в Красном Пруде и  реке Синичке казенного имущества.

Одним из важнейших источников для данного диссертационного исследования являются материалы фонда № 222 – фонда Ростопчиных отдела письменных источников Государственного исторического музея, насчитывающего  8 единиц хранения, из которых только дело № 1 относится непосредственно к Ф.В. Ростопчину. В указанном деле собраны письма Ростопчина к различным деятелям эпохи; списки его сочинений; родословная рода Ростопчиных, составленная его внучкой Лидией Ростопчиной; вырезки из русских газет начала XX века с заметками о Ростопчине.    

Как уже отмечалось выше, привлечение архивных фондов к диссертации было ограничено тем, что большая часть документов, относящихся к изучаемому периоду, была опубликована. Среди изданий подобного плана следует особо отметить сборники документов, относящиеся к событиям Отечественной войны       1812 г.[61]

Значительная часть документов, освещающих отдельные вопросы диссертационного исследования, опубликована в научных работах, посвященным тем или иным проблемам рассматриваемого периода.[62]

Ряд официальных документов  почерпнут  автором   из  отечественной      периодической печати, таких изданий, как «Русский вестник» и «Московские      ведомости». [63]

Специфической группой источников является художественная литература, посвященная событиям Отечественной войны 1812 г., которая как фактор, формирующий общественное сознание, оказала большое влияние на оценку деятельности Ростопчина в научных работах. В первую очередь это роман Л.Н. Толстого «Война и мир», на страницах которого Ростопчин изображен как отрицательный персонаж и человек недостойный величия происходящих событий. Среди других литературных произведений следует назвать романы Г.П. Данилевского «Сожженная Москва»,[64] М.Н. Загоскина «Рославлев или Русские в 1812 году»,[65] биографическую книгу О.Н. Любченко «Граф Ростопчин».[66]

Большую ценность для диссертационного исследования представляет переписка Ростопчина с важнейшими деятелями эпохи, опубликованная в специализированных журналах дореволюционного периода,[f]  таких как «Русский архив»,  «Голос минувшего», «Чтения в обществе истории и древностей»,[67] других           изданиях.[68]

Своеобразной группой источников является  мемуарная литература. Так, к недостаточно достоверным источникам следует отнести записки друзей и недоброжелателей Ростопчина. Несмотря на то, что они содержат массу интересных фактов, их следует использовать с осторожностью, из-за возможности искажения истины в силу личных отношений с графом.

Несомненный интерес вызывают сочинения С.Н. Глинки «Записки о 1812 годе» и «Записки о Москве…».[69] Их автор был одним из доверенных лиц московского генерал-губернатора. В силу этого его воспоминания содержат множество важных сведений о настроениях горожан, положении города, деятельности органов управления и о Ростопчине. Близость Глинки к графу, тем не менее, нельзя рассматривать как причину для искажения фактов, ведь их личные отношения в разные годы менялись от дружбы до вражды. Записки Глинки содержат и ряд интересных выводов и главный из них о причине пожара, будто бы произошедшего по божественному предначертанию. По мнению автора, все действия генерал-губернатора были всего лишь одним из актов драмы, которая должна была разыграться  и без его участия.

Одним из самых полных, на наш взгляд, источников сведений о Ростопчине являются воспоминания и очерки князя П.А. Вяземского[70] – участника Отечественной войны и человека, хорошо знавшего московского генерал-губернатора. Они содержат  целый ряд важных сведений и фактов из жизни Ростопчина и, что особенно ценно, раскрывают его психологический портрет, политические и общественные  взгляды. Князь в целом высоко оценивал деятельность графа, полагая, что именно он являлся одним из главных деятелей освободительной войны. Вяземского также нельзя обвинить в отсутствии объективности, так как его записки написаны в последние годы жизни, когда он переоценивал многие свои ранние взгляды и по-новому взглянул на деятельность Ростопчина, которую зачастую осуждал  в прежние годы.

Две книги воспоминаний о Ростопчине оставил его личный секретарь и друг А.Я. Булгаков.[71] Их важная особенность состоит в том, что Булгаков владел сведениями, касавшимися не только тех периодов, когда граф был на виду, но и когда он был малоизвестен или пребывал в отставке.

К числу явных недоброжелателей Ростопчина следует отнести Н.П. Панина – вице-канцлера и одного из членов иностранной коллегии при Павле I. В своих воспоминаниях[72] он не жалеет черных красок для описания личности графа. По его словам в царствование Екатерины II Ростопчин одновременно «стал любимцем, шутом и капралом великого князя». Кроме того, Панин обвинял его в хищении  денег и махинациях со счетами Коллегии иностранных дел, и главной причиной своей отставки считал интригу графа. Несмотря на то, что эти воспоминания во многом раскрывают нам государственную деятельность Ростопчина в царствование Павла I, их ценность значительно снижается личной неприязнью Панина к графу. На наш взгляд, главной целью его записок становится описание низких моральных качеств Ростопчина и, к тому же, являются попыткой бывшего вице-канцлера напомнить обществу о своем безвестном к тому времени существовании.

Подобного же отношения заслуживают воспоминания чиновника московского вотчинного департамента А.Д. Бестужева-Рюмина.[73] К сожалению, они активно использовались и используются различными исследователями при описании событий 1812 года в Москве и, в частности, действий генерал-губернатора. Но при внимательном чтении и знании биографии их автора можно придти к выводу об истинной цели их создания: попытке лично оправдаться за совершенные преступления[g] путем очернения Ростопчина, от которого Бестужев-Рюмин заслуженно пострадал. Тем не менее, после критического анализа сведения, приведенные этим автором, могут оказаться весьма ценными для исследователя.

Также следует упомянуть и некоторые другие мемуары, содержащие меньшую по объему, но все же значительную и  важную информацию о деятельности Ростопчина в 1812 г.  Это записки  Карла фон Клаузевица,[74]  графа Сегюра,[75]   Армана де Коленкура,[76] М.А. Дмитриева,[77] П.А. Вяземского, [78] Н.Н. Муравьева.[79]

Статистическая информация приводится в диссертации по имеющимся энциклопедическим справочникам и словарям.